Осенью 1962 года пришла повестка из военкомата о призыве в армию. Сначала был учебный полк в военном городке Печи, рядом с городом Борисов. Через полгода был отправлен в военный городок Киселевичи, под Бобруйском, Могилёвская область, где и освоил специальность «механик-водитель тяжёлых танков».
Нежданно-негаданно Прусов стал участником невероятных исторических событий. В числе других советских военнослужащих его отправили в Алжир. В начале 60-х в Алжире, бывшей колонии Франции, сложилась непростая военно-политическая ситуация. К середине 1963 года в Алжир прибыло более ста советских специалистов по разминированию алжирско-тунисской границы «полосы смерти». Жизнь в приграничных районах площадью до 100 тысяч квадратных километров была по существу парализована. Пётр был механиком-водителем тяжёлого танка и участвовал в разминировании пустыни Сахары и подорвался на одной из мин. Из-за вышедшей из строя техники пять дней провёл в пустыне.
Вот что вспоминает Прусов:
– «Из Киселевичей нас перебросили внезапно. Сначала я даже не знал, куда везут. Отправили в Одессу, там посадили на корабль, и уже только к исходу вторых суток сообщили, что мы плывём в Алжир тралить мин- ные поля. Как оказалось, заминированы были многие объекты и оазисы в Алжире. Разминированием занимались и мы, и французы. Я был меха- ником танка ИС-2 времён Отечественной войны, оснащённого тралом. Трал – это тяжелая дисковая борона, прикреплённая спереди танка.
Однако в Алжире были специфические мины. Первые потери понесли наши саперы. Именно они проходили разворотные полосы перед тем, как въедут танки. Дело осложнялось тем, что у мятежных французов часть мин оказалась в пластмассовой оболочке. Наши миноискатели об- наружить их не могли! И поэтому при разминировании появились пер- вые жертвы.
В конце концов, сапёры придумали, как танкам с тралом самим про- ходить разворотные полосы. И водители наших танков уже без помощи сапёров тралили минные поля.
В Алжире случился неприятный эпизод, из-за которого меня по ошибке посчитали погибшим. Однажды мой танк подорвался на мине. Её каким-то образом пропустил трал. Мина взорвалась прямо под тан- ком, причём это оказалась мина кумулятивного действия, то есть она подожгла днище и разорвалась практически на выходе. Я был контужен, ранен (левую ногу задело осколками), но выбрался из танка и уполз в пу- стыню Сахару. Куда точно ползти – не знал, если бы взял градусов под 45 левее – был бы уже в селении. А так, «вслепую», затерялся в пустыне.
Пока блуждал в Сахаре, пять дней меня не могли найти. Сначала ис- кали без вертолёта. Разумеется, безуспешно. В итоге пять суток я про- вел без еды и воды. Кровь не останавливалась. Набрался уже полный сапог крови. Затем на поиски отправили вертолёт, и наконец-то обна- ружили меня, совершенно обессилевшего. Когда вертолёт появился в небе, я стал размахивать руками, кричать. Так как это было недалеко от части, вертолётчик сообщил мои координаты, и вскоре за мной при- ехал джип.
На «уазике» меня сразу повезли в госпиталь. Стали лечить, а после выписки снова отправили в часть. Пока я пропадал в пустыне, штаби- сты подсуетились и совершили непростительную ошибку. Сообщили о моей «гибели» в Белоруссию. Мама получила похоронку. Она ведь даже не знала, что я находился в Алжире! Нас отправили за границу так вне- запно, что я ничего не успел ей сообщить. Если верить полевой почте, у меня был такой шифрованный адрес, из которого можно было понять, что никуда я из Белоруссии «не уезжал». Мама раньше была брюнеткой, волосы у неё всегда были цвета вороного крыла. А после похоронки у неё появились седые пряди».
